Погребенный кинжал. Страница 3

Однако Жнец был ребёнком мрачного Барбаруса. Ни один сын, ни одна дочь этого мира не смогли бы выжить и ходить с высоко поднятой головой, не будь они прагматиками. Ненависть хороша до определенного момента, но какой в ней смысл, если в реальности она не поможет. Одной ненавистью не разрушить стен. Поэтому в промежутке между отвращением ко всему, до чего добралась ледяная рука Имматериума, и неистовым желанием выиграть войну в собственной душе, Мортарион неохотно нашёл место для чудовищных монстров. Один из них обладал лицом его старого друга.

Жнец замер, как только пересёк развалины усыпанной щебнем площади перед Цитаделью. Его мысли молниеносно перенеслись к застывшему в нескольких километрах отсюда огромному кораблю на заброшенной посадочной зоне, где весь легион высадился для начала операции вторжения.

Боевая баржа «Бледное Сердце» была частью его флота, при необходимости способной работать как автономный командно–контрольный узел. Она могла оставаться на орбите, готовая к началу прямых бомбардировок или операции по усмирению, могла жестко приземлиться в целевых зонах или, как при сегодняшних обстоятельствах, могла использоваться для освещения пути к решающей битве.

«Бледное Сердце» было оснащено мощнее большинства кораблей его размеров. Его волкитное оружие и деформирующие пушки могли разносить в пыль целые города, но Мортарион редко их использовал. Его мысли были сосредоточены не на потенциале этих устройств, а на мощи оружия, прикованного цепью в стазис–клетке на нулевых этажах баржи.

Даже сейчас примарх не был уверен в правильности решения взять с собой «зверя в клетке». Он задавался вопросом, не было ли благоразумнее оставить его в подземельях «Вечности».

В конце концов, зверь упрашивал. Он умолял взять его с собой, просил Мортариона сбросить его с неба и позволить поглотить всё живое на планете Иникс точно так же, как на Молехе.

«Позволь мне служить тебе», — произнёс он в гротескной пародии на сына–воина, которого когда–то знал Мортарион. «Позволь убить их для тебя, мой генный отец».

Он, конечно же, отказался. Тут явно было что–то нечисто. Какой был смысл приводить целый легион и вдруг позволить демону с лицом Игнатия Грульгора уничтожить целый мир в одиночку? Это было частью какого–то плана? Манёвром, который должен был подтолкнуть Мортариона ближе к пути, уготованному для него Губительными Силами?

Существо, дважды мёртвое и воскрешенное примархом лично, являлось оружием не похожим ни на одно из тех, что доводилось когда–либо применять Гвардии Смерти, даже на пике напряжения сил в химической войне. Куда бы оно ни шло, жизнь превращалась в осквернённые болезнями руины.

Соблазнительный кинжал, — сказал себе Мортарион. — Слишком заманчиво.

Возможно, по окончании этого дня он оставит демона с лицом Грульгора в этом безжизненном и разбитом мире. Вполне возможно, что он соберёт бумаги, свитки и каждый пикт–планшет вместе с инфокристалами, в которых содержались знания, полученные от этих варп–существ, и выбросит их бездну самой глубокой пропасти на Иниксе. Он избавится от этих идеалов и будет сражаться на Терре так, как и было предначертано.

Но как только Жнец представил всё это, понял невозможность этого поступка. Прагматизм не позволял ему отречься от использования самых ужасных инструментов, даже если отвращение к ним было огромным. Цель оправдывала средства, но настанет тот день, когда подобные вещи больше никогда не понадобятся. Тогда от них просто избавятся, уничтожат и забудут об их существовании.

— Мой Лорд, — голос не доносился по вокс–сети, но распространялся по густому зловонному воздуху. Жнец повернулся, кивнув своим потускневшим шлемом, его преторианцы из Савана Смерти расступились, позволяя одинокой фигуре в боевом доспехе приблизиться к примарху.

— Говори, — прохрипел Мортарион.

— Враг не спешит навстречу, — Каифа Морарг указал рукой в сторону огромного обелиска. — Показания ауспекса не отображают никаких видимых входов вокруг нижнего уровня цитадели, вражеской активности тоже не обнаружено. Я осмелюсь спросить, мой Лорд, каковы наши действия?

— Ты ошибаешься, — сказал он легионеру. — Они здесь и наблюдают за нами — как только хриплые слова соскользнули с его губ, Мортарион сделал шаг в сторону пустой площади, чем тут же спровоцировал воинов из засады. Он знал, что к их приходу подготовились.

Под ногами все вокруг тряслось и дрожало: и разбитые каменные плиты, и зыбучий чёрный песок за ними. Когтистые, обшитые поликарбонатом пальцы вырвались наружу как побеги осквернённых растений, ищущих солнечного света и тепла человеческих тел. Они были покрыты панцирными доспехами и буровыми установками, вырвавшись оттуда, где были погребены. Последние батальоны защитников Иникса охотно позволили похоронить себя под металлическими песками, чтобы Гвардия Смерти угодила в их западню.

«Какому бессмысленному идеалу они остаются верны?» Мортарион с серьёзным выражением лица покачал головой. «Неужели они действительно поверили в то, что я не способен догадаться об их планах? Они думают, у них появился шанс?»

Приказа открыть огонь не последовало — его легионеры уже уничтожали противника. Прогорклый воздух вибрировал от чавкающего грохота болтерного огня. Остановившийся рядом с примархом Морарг выстрелил из пистолета, обезглавив человека в горнопромышленном экзоскелете. Ударная волна превратила его плоть и череп в багровую жижу, насквозь пробив тяжёлые рад–пластины, которые нападавший носил подобно комбинезону. Вращающиеся буры и резаки жужжали и стучали, пока спорадические нервные импульсы мертвеца управляли механизмами внутри еще несколько секунд.

Мортарион небрежно ударил его тыльной стороной лезвия Безмолвия, огромная коса мелькнула в тусклом свете. Нагрудник отлетел в сторону от силы такого удара, рикошетом отскочив от высокой внешней стены цитадели. Он упал на каменные плиты шипящей грудой, оставляя за собой чернильные следы на поверхности.

Не обращая внимания на шквал болтерного огня и звон металла за спиной, Жнец зашагал дальше, беспрепятственно преодолев последние несколько метров до стены. Его Саван Смерти сражался вокруг него, рассекая своими клинками солдат Иникса, осмелившихся приблизиться на расстояние вытянутой руки. Огненные копья изумрудного цвета вырвались из пылающих стволов, установленных на их перчатках, когда мощные химические боеприпасы вылетели в сторону расположения вражеских засад и расплавили их в мгновение ока.

Советник следовал за примархом по пятам, его шлем подпрыгивал, когда он смотрел по сторонам. Так они дошли до подножия неприступной Цитадели и, если вход в эту башню когда–либо существовал, сейчас был запечатан так искусно, что стена казалась сплошным гигантским куском обсидиана.

— Тут не пройти… — пробормотал Морарг.

— Наберись терпения, Каифа, — предупредил его Мортарион, протягивая руку, чтобы снять горсть шарообразных курильниц с патронташа, который висел на его медно–стальном нагруднике. В каждом из шаров было по тысяче отверстий, а внутри находились алхимические зелья и жидкости огромной силы. Каждое вещество было в отдельном проницаемом прозрачном мешочке.

Мортарион поднёс шары к своему респиратору, закрывающему нижнюю часть его худого и бледного лица, после чего повертел их в своих длинных пальцах, перемешивая жидкости внутри. Струйки тонкого белого дыма пробивались сквозь дыры на их поверхности. Жнец наслаждался смертельными укусами химических веществ. Он взмахнул рукой и кинул шары в стену Цитадели, наблюдая, как они разбиваются о камень. Гиперацидные вещества брызнули на поверхность чёрной скалы, мгновенно размягчая её до состояния воска. Мортарион досчитал до семи про себя и ударил по ослабевшей стене тяжелой рукояткой косы. Камень треснул, словно это было стекло. Он бил снова и снова, пока его удары не оставили в стене Цитадели рваную рану, достаточно большую для прохода двух дредноутов.

— За мной! — прорычал Мортарион и двинулся вперёд, шагая осторожно и ровно, как во время марша из зоны высадки.