— И снова здравствуй, Натаниэль, — Эуфратия Киилер приветственно кивнула ему и тепло улыбнулась, искренне радуясь его приходу. Момент был настолько обычным, что это казалось нелепым.

Гарро осознал, что настолько же теплое чувство разглаживает морщины на его хмуром лице.

— Святая, — ответил он, слегка поклонившись.

Киилер раздраженно пробурчала что–то себе под нос.

— Не называй меня так. Это делает тебя похожим на Кирилла. Он всегда обращается ко мне, используя это слово. Чего ты хочешь, Святая? Чем я могу помочь тебе, Святая? — она вздохнула. — У него доброе сердце, но иногда он бывает навязчивым.

— Где твой итератор? — Гарро огляделся и увидел в одном углу спальный тюфяк; у него возникло мимолетное чувство, что он мог принадлежать старику. Воин почувствовал мгновенную вспышку беспокойства. В последний раз, когда он разговаривал с Кириллом Зиндерманом на платформе аэротрополиса «Гесперида», легионер ощутил вес прожитых им веков. — Он здоров?

— Кирилл навещает меня иногда, но большую часть времени он проводит, неся слово тем, кто хочет его услышать. Он — связующее звено между мной и миром за стенами крепости.

Гарро поднял бровь, удивляясь, как пожилой человек, не имеющий ни подготовки, ни боевого мастерства, мог свободно передвигаться по самому укреплённому комплексу на Терре, не привлекая к себе внимания.

Женщина подошла к кувшину с вином и налила им обоим по чашке.

— У нас много друзей, — сказала она, отвечая на невысказанный вопрос. — Думаю, даже больше, чем подозревает Малкадор.

— Сигиллит закрывает на это глаза?

— Чего он не понимает, того не видит, — Эуфратия протянула Гарро чашку, и он принял её. Сосуд для питья казался крошечным в его руке, словно детская игрушка в ладони взрослого. — Но позволь мне успокоить тебя, Натаниэль. Кирилл лучше, чем был. Сильнее.

— Вы приложили к этому руку?

Киилер слегка пожала плечами.

— Я думаю, он сам мобилизует свои силы в трудные времена. Пока у него есть что–то важное, что должно быть сказано, я верю, что благодаря этому он переживёт всех нас.

— Жаль, что его здесь нет, — искренне сказал Гарро. — Мне бы хотелось увидеться с ним снова.

— Уверена, вы встретитесь, — Киилер осторожно отхлебнула вина. — Но ты пришёл сюда ради меня.

— Да.

Она покачала головой и протянула руку, дотронувшись до его наруча. Краем глаза он заметил её лучезарную улыбку.

— Мы уже проходили через это, Натаниэль. Каждый раз, когда появляется слишком много вопросов, ты ищешь меня. Но тебе уже должно было стать ясно… я могу сказать только то, что ты уже знаешь.

Он улыбнулся.

— Может быть, и так. Но мне нравятся наши беседы, — Гарро смотрел на эту хрупкую и непритязательную женщину и удивлялся, какая причуда судьбы превратила её в ту, кого он знает сейчас. Эуфратия Киилер когда–то была летописцем, путешествовавшим с флотами Великого Крестового похода, она шла со своим пиктером в неизвестность, чтобы задокументировать кампанию человечества по воссоединению всех разрозненных детей Терры и отражению волны инопланетного влияния, накатывающей из–за пределов освоенного космоса. Эта обыкновенная личность с ничем не примечательной судьбой была уничтожена рядом событий, порожденных восстанием Магистра войны.

Что–то большее, чем все они — Гор, Гарро, сама Киилер — было найдено в те ранние, неспокойные дни. Женщина навсегда изменилась, став проводником высшей силы. Художница и простолюдинка Эуфратия Киилер стала Эуфратией Киилер, Святой и Священной Душой.

Она ответила ему улыбкой.

— Мы странная пара, ты и я. Мы переродились в одном и том же преобразующем огне.

— Вместе на одном пути?

Киилер склонила голову набок.

— Твоя рука поможет мне вырваться на свободу, — она уже однажды говорила ему эти слова. — Твой меч будет надежно оберегать меня. Но не сегодня, — Эуфратия опустила руку и отступила в сторону. — Ты пришел слишком рано. Сейчас не время.

Гарро поставил нетронутый кубок с вином.

— Магистр войны близко. Вы должны это знать. Пока мы говорим, его войска наступают на систему Сол.

— Гор всегда был рядом, — возразила она. — Дело не в расстоянии. Он уже здесь, прямо сейчас, в стенах этого места. В каждом городе-улье и поселении. Повсюду поблёскивают зазубренные ножи и шуршат крылья чёрных мух, — Киилер указала на камеру, в которой они находились. — Скажи спасибо, что твои глаза не могут это видеть.

— Тем больше причин увезти Вас отсюда, — Гарро почувствовал, что снова склоняется к старому и знакомому спору.

— Ты беспокоишься не о Горе, — сказала Киилер, обрывая его следующие слова, прежде чем он успел произнести их. — Образ твоего генетического отца преследует тебя.

— Да, — Гарро потребовалось некоторое время, чтобы позволить себе признаться в этом. Перед Святой не было смысла что–либо отрицать.

— Мортарион изменился, — тепло и свет, которые излучало лицо Киилер, померкли, и она стала серьёзной. — Настолько, что ты и представить себе не можешь.

Воин подумал о тех исковерканных существах, которых он впервые увидел на «Эйзенштейне», а потом — о своём старом сопернике Грульгоре и отвратительном Повелителе Мух.

— Я снова встречусь со своим примархом? — Гарро вдруг осознал тяжесть меча и образцового болтера, висящих на его боевой броне.

— И что бы ты сделал, если бы узнал это? — Эуфратия поднесла руку ко рту, словно сама испугалась своего вопроса. — Ты веришь, что сможешь остановить Мортариона? Убить его? Вернуть его?

— Я должен попытаться. Я поклялся тебе, и, если попросишь, я воздержусь от любой конфронтации. Но…

— Но ты этого хочешь, — сказала она, и легионер кивнул. После долгой паузы Киилер снова заговорила. — Ты внемлешь моим речам, Натаниэль. Ты используешь слова Лектицио Дивинитатус и самого Бога-Императора как руководство к действию… но на самом деле они никогда не были нужны тебе, — женщина отошла в дальний конец камеры. — Ты всегда знал, что делать, мой капитан. Доверяй своим инстинктам.

— Я… — Гарро поднял руку, слова застыли у него на губах, но, прежде чем он успел их произнести, из вокс-бусины на горжете его доспеха раздался звук.

— Agentia Primus, — произнёс механический голос, — Сигиллит приказывает прибыть в Зал Эпох как можно быстрее.

— Малкадор будет недоволен, если ты снова ослушаешься его, — Киилер снова продемонстрировала свою лучезарную улыбку, нырнув под импровизированный занавес. — Не волнуйся, Натаниэль. Мы увидимся ещё раз, перед самым концом.

Локен шел позади всех, когда группа Странствующих Рыцарей вошла в высокий, ярко освещенный зал. Он напоминал соборы древности — высокие арки и рифлёные каменные колонны поддерживали сводчатый потолок — но, в отличие от этих зданий, Зал Эпох не имел стен.

В каждой арке, где в иных благочестивых местах поклонения находились алтари и большие витражные окна — совершенные образцы религиозного искусства — были постоянно движущиеся панели голографических изображений.

Трёхмерные проекции показывали хронику событий из истории Империума. С одной стороны, Локен видел разрушение вулканов Икслунда в ходе Объединительных Войн, а с другой — падение Шпиля Хадеи во всей его запятнанной кровью славе. Он сопротивлялся искушению постоять немного и посмотреть, как проекции повторяют свои короткие, но яркие моменты. Каждая из них была масштабирована до истинных размеров, так что наблюдатель мог ходить сквозь эти постановки, шагая бок о бок с боевыми машинами и Громовыми Воинами, чтобы уловить некоторое чувственное подобие того, как это происходило.

«Интересно, — подумал он. — После того, как всё закончится, какой–нибудь голографист тоже увековечит восстание? Или эта эпоха будет настолько позорной, что мы навсегда отвернёмся от нее?»

Мысль вызвала озноб, усилившийся от холодного ветра, проникающего сквозь арки. Зал Эпох находился в верхней, восточной части дворца, достаточно высоко, чтобы человеку понадобился тепловой плащ, если он слишком далеко отойдёт от невидимых тепловых полей в центре зала.