— Дай мне умереть, — Винтор выдавил слова сквозь сжатые челюсти. — Ты не имеешь права. Сколько… ещё? Сколько ещё… секретов у тебя есть?

— Их бесконечное множество, — сказал Регент, опершись одной рукой на свой железный посох и опускаясь на корточки. — Но мне больше не нужен исповедник — он протянул руку, взял стеклянный осколок из рук Эйла и отбросил его. — Ты нужен для кое-чего другого.

Сигиллит положил свои длинные пальцы на лицо Винтора и закрыл глаза. Эфирный свет вспыхнул под его кожей и полился наружу, освещая череп Винтора изнутри.

Поверенный начал кричать.

Интервал VII

Грехопадение

[Варп; сейчас]

Мерзкая варп–чума окружала Мортариона со всех сторон. Он шел по коридорам «Терминус Эст», периферическим зрением цепляя больных. Через иллюминатор запечатанного люка он увидел мёртвых сервиторов, рухнувших перед сотнями человеческих тел, сложенными словно дрова. Экипаж илотов был поглощен химерным вирусом, разрушившим также органические части машин. Хуже всего пришлось воинам его легиона, которые, стыдясь своей заразы, шарахались и отбегали в стороны при приближении примарха.

Казалось, эта адская напасть передавалась со скоростью мысли, и ни один антидот, ни один барьер не в силах её остановить. Мортарион согнул левую руку, облачённую в боевую перчатку, ощущая пульсацию тысяч волдырей, появившихся на коже под ней. Если эта реальная болезнь могла поразить его тело, вонзив микроскопические когти в бушующую печь физиологии полубога, то какая надежда победить заразу была у его сыновей? Чувство собственного достоинства у Мортариона всегда было завышено. И если бы он только сконцентрировался на своём теле, то непременно бы ощутил, какая битва сейчас идёт в его крови. Ему было противно признавать этот факт, но он тоже осквернён.

Жнец бросил косой взгляд на ближайшего безликого воина из Савана Смерти. Навсегда скрытое лицо за его боевой маской не давало возможности узнать, был ли хоть кто–то из них затронут этим коварным Разрушителем.

Но Мортарион знал. У него был цепкий взгляд, он мог разглядеть все признаки заразы: от волочащегося шага до заторможенности в движениях. Как и вся Гвардия Смерти, его преторианцы скорее погибнут в ярости пламени, чем подведут его. Открыто показывать любую слабость своему примарху для них равносильно предательству.

Чем ближе они подходили к святилищу военного корабля, тем более отвратительные вещи встречались на их пути. Казалось, что здесь зараза поглотила не только плоть легиона, но и саму конструкцию звездолета. Почтенный линкор бороздил космос столетиями, но никогда не приходил в такой упадок. Теперь же Мортарион видел пятна ползущей ржавчины, разрастающиеся по стенам. А ведь всего–то пару дней назад они были яркими пятнами полированной пластали.

Гудящий шепот заполнял воздух, когда облака крошечных мушек роились у освещения люминофоров корабля. Они извивались, словно бесконечные серые клубы дыма, до которых нельзя было дотянуться. Колонии этих тварей окутывали доспехи караульных Гвардии Смерти, полностью забивая все отверстия в их шлемах.

Пересекая тусклые и тёмные коридоры, примарх видел и тех из своих сыновей, кому повезло меньше. Тут медики и апотекарии легиона корпели над скорчившимися у стен фигурами воинов. Один из таких повернулся, чтобы посмотреть на своего примарха, и тот увидел загноившиеся слепые глаза, бледное лицо и кровоточащие язвы на коже.

«Неужели эта трагедия происходит на каждом корабле моего флота?» Он убедился в этом, вспомнив Рахиба Цуррика, к которому болезнь не была милосердна и отказалась наградить смертью. «Это ждёт каждого из нас, если мы не избежим безумия варпа».

Измученное воображение Мортариона представляло ему альтернативу — бесконечность, проведенная в безжалостной боли и агонии. На протяжении всей истории пропадавшие и терявшиеся в варпе корабли были обречены на жестокую судьбу. Это ли случилось с ними? Подобного он бы не пожелал и злейшему врагу. Небытие и ужасающее бездействие по праву были хуже любой смерти.

«Покажи мне врага или дай цель, и тогда я изменю судьбу миров!» — сказал однажды Мортарион своему отцу. «Нет войны, которая внушала бы страх Гвардии Смерти».

Эти слова были ложью. Он знал, что такое страх истинный и настоящий. Это битва с невидимым врагом, которого нельзя схватить и разрубить мечом. Это борьба, обратившая Бледных Сыновей против самих себя. «Война, которую нельзя выиграть».

«Если только…»

Достигнув дверного проёма в святилище навигаторов, Мортарион нарушил тишину и взмахнул массивной боевой косой:

— Слушайте приказ, — Мортарион обратился к семи воинам из своего Савана Смерти. — Первый капитан Тифон выполнит приказ или умрёт. Без колебаний.

Воины не произнесли ни слова, но все как один отдали честь, приложив к нагрудным пластинам свои закованные в сталь кулаки. Примарх рывком открыл дверь одной рукой и вошел внутрь. Вдох затхлого испорченного воздуха застал его врасплох. Мортарион стиснул зубы, ощутив странный сладковатый привкус разлагающихся трупов и перегноя смерти. Это был воздух Барбаруса, воссозданный в запечатанной сфере.

— Тифон! — крикнул он, его голос отразился от чернеющих и осыпающихся стен. Как и остальной корабль, святилище прогнило изнутри. — Всё закончится здесь и сейчас. Верни нас назад или брось вызов и умри.

— Разве ты не видишь правду, Жнец? — слова Первого капитана донеслись до него откуда–то из самого тёмного угла. — Мы не можем умереть в этом месте. Здесь мы бессмертны и вечны, такие, какими должны были быть всегда, — часть теней отделилась и двинулась к примарху. — Мне самому потребовалось время, чтобы осознать это. Но теперь я точно знаю. Мне кажется, я всегда был таким. Нужно было просто идти по своему истинному пути.

Тифон появился в лучах болезненного света и напоминал лишь фантомную копию себя прежнего. Слабый. Мертвенно-бледный. Он был похож на живой труп. Его борода была грязна и спутанна, в черных впадинах глаз горела злоба. Боевой доспех Первого капитана был испачкан кровью и грязью, словно он дрался в канализации.

— Что ты натворил? — выдохнул Мортарион. — Если наша дружба тебе всё ещё дорога, объясни мне, почему ты завел нас в эту западню?

— Я сожалею, что мне пришлось солгать тебе, — сознался Тифон. — Но это ложь во благо. Навигаторы действительно что–то замышляли, правда, но это был иной заговор. Совсем не то, что я сказал тогда. Их убийство положило конец формировавшейся угрозе и позволило мне привести тебя именно сюда, чтобы ты сам увидел щедрость Дедушки.

«Опять это имя». Мортарион напрягся:

— Ты заключил договор с какой–то сущностью из варпа?

— Как и ты, — Тифон обнажил свои пожелтевшие зубы, безумно улыбаясь. — Я знаю, ты искал знание, запрещенное твоим отцом, — он махнул рукой. — Шёпоты в сумерках. Они говорят друг с другом. Разве ты этого не знаешь? Мы идём по одному пути, только я уже далеко впереди, — воин усмехнулся. — Честно говоря, он был начат мною с первого вдоха. Я был рождён для этого.

Тифон никогда не делал секрета из своего рождения и происхождения. Он был незаконнорожденным ребёнком, отмеченным кровью своих предков, как и Мортарион. Эта тьма всегда служила Легиону Гвардии Смерти или, во всяком случае, так считал Первый капитан. События, происходящие здесь и сейчас, пролили свет на всю ситуацию. Возможно, так оно и было. Возможно, Калас всегда вёл их к этой точке невозврата. Плавно подводил к двери, где их ждали демонические силы, которые лишь изредка замечал Мортарион.

— Что случилось в твоё отсутствие? — спросил примарх. — Что изменилось?